Моя Мордовия. Город Рузаевка. История.

Руза́евка— город, второй по величине после Саранска в Мордовии, фактически является городом-спутником.

Родословная Рузаевки уходит в далекую старину. Первое поселение на месте нынешнего города появилось в 1631 году, когда татарскому князю Уразу Танкачееву русским царем Михаилом Федоровичем за верную службу были даны земли и сенокосные угодья. Отсюда и первоначальное название  деревни - Уразаевка, а с 1783 года Рузаевка.

Tатарские князья и мурзы владели Рузаевкой до 1715 года. За их отказ принять христианскую веру эти земли и крепостные крестьяне были отписаны на великого государя.

В 1725 году они были пожалованы лейб-гвардии поручику Тихону Лукину, который владел ими более 30 лет, а затем разорился и в 1757 году продал  все земли с крепостными крестьянами  надворному советнику Еремею Струйскому. 

Ему довелось служить военным инженером при Екатерине II, которая указом от 9 июня 1763 года отметила заслуги верного ей дворянина: «Известно и ведомо да будет каждому, что мы Еремея Струйского… за оказанную его к службе верность и прилежность в наши надворные советники в ранее сухопутного подполковника…всемилостивейше пожаловали…». Вскоре после этого старший Струйский оставил государеву службу и обосновался в селе Рузаевка Пензенской губернии. 

 

Струйские принадлежали к древнему дворянскому роду, который вел свое происхождение из Польши. Его представители появились в России в конце XV века, в царствование Ивана III. Фамилия Струйских, очевидно, связана с названием польского города Струже, рас­положенного недалеко от Кракова, и в ранних документах писалась несколько иначе: Стружские, Струшские, Струтцкие, Струсские.  В целом, Струйские были людьми невысокочиновными.

 

Более ста лет (1757-1861 гг.) Рузаевка принадлежала богатым помещикам-крепостникам Струйским. Одна из самых интересных страниц в истории Рузаевки связана с Николаем Еремеевичем Струйским.

Потомственный дворянин, получивший домашнее образование, был человеком начитанным и для своего времени весьма неплохо образованным: знал не только языки и древнюю мифологию, но и некоторые точные науки. Учился в гимназии при Московском университете.

В 1763-1771 годах служил в гвардейском Преображенском полку. В 1768 году женился на  Олимпиаде Сергеевне Балбековой, дочери коломенского дворянина. В 1769 году его постигло тяжелое горе: умерла жена.

 Судя по его стихам, он глубоко переживал потерю супруги, которую страстно любил. В том же году скончалась их малолетняя дочь Прасковья, а в следующем – Александра.

По мнению ряда искусствоведов, сохранился не только поэтический, но и живописный портрет О.С Балбековой. История его необычна. Струйский был дружен с Ф.С. Рокотовым, кисти которого принадлежит «Портрет неизвестного в треуголке» (сейчас он находится в Москве в Третьяковской галерее). На нем изображен приятный молодой человек с нежными чертами лица, пышным галстуком и накидкой, драпирующей довольно плотную фигуру с необычным для мужчины рельефом груди. На обратной стороне портрета проступает полустершаяся надпись: «Портрет т.: Е. Б.: Ник. Струйскi» - на основании чего отчасти и высказывалось предположение, что это изображение Балбековой. Загадочную букву «т» можно расшифровать как сокращение имени «Татиса», «Б» - как девичью фамилию жены Струйского, но «Е» представляет загадку. 

Специальный анализ показал, что под верхним слоем краски скрывается изображение… молодой женщины, причем с татарскими чертами лица (фамилия Балбековой – тюркского происхождения). Снимок показал, что «Неизвестный в треуголке» написан поверх молодой женщины. На портрете полностью сохранилось ее лицо. Рисунок неизвестного и блики на них совпадают с глазами женщины. Почти таким же остался овал лица, слегка подправленный художником. Изменения коснулись лишь позы и костюма. Если раньше фигура была в фас, то теперь поворот ее стал в три четверти влево. Пышную прическу покрыла треуголка с пряжкой, а платье с глубоким вырезом, украшенное кружевом и бантом, - маскарадное домино. Исчезли украшения.

В чем же причина столь необычной трансформации первоначального замысла художника? По одной из версий, изменения произошли по воле самого Рокотова. Начав писать портрет О. С. Балбековой в «подвенечном платье», он не успел его закончить и затем, «желая придать чертам покойной… траурный облик, покрыл ее пышную прическу черной треуголкой… а платье спрятал под черной тюлевой накидкой с капюшоном. По другой версии, Струйский сам попросил об этом художника, чтобы не вызывать ревность у новой супруги. 

 Николай Еремеевич поселился в Рузаевке в 1771 году. В ту пору ему было 24 года, он отслужил 8 лет в Преображенском полку и вышел в отставку в чине гвардии прапорщика. 

 Этот красавец аристократ так возлюбил приинсарские черноземы, поймы, заливные луга и рыбные озера, что сделал Рузаевку своей центральной усадьбой. 

  Второй раз Николай Еремеевич женился в 1772 году на юной красавице Александре Петровне Озеровой, дочери помещика Нижнеломовского уезда Пензенской губернии.

Николай Струйский очень любил свою жену и нежно звал ее Сапфирой.

Когда б здесь кто очей твоих прелестных стоил,

Давно б внутрь сердца он тебе сей храм построил,

И в жертву б он себя к тебе и сердце б нес.

Достойна ты себя, Сапфира!.. и небес.

Почтить твои красы, как смертный, я немею,

Теряюсь я в тебе?.. тобой я пламенею.

 (Н. Струйский «Элегия к Сапфире»).

Вскоре после свадьбы супруги выехали в Москву, где Николай Еремеевич заказал их портреты Ф.С. Рокотову.
(Интересно об этом здесь - 10 страниц.)

Портреты Струйских рассматриваются искусствоведами в ряду лучших творений, созданных кистью художника. Ныне они находятся в Государственной Третьяковской галерее.

Художнику удалось передать романтичность и порывистость поэтической натуры «странного барина». «Мерцающие краски, размытые контуры лица, горящие глаза — все это делает образ Струйского экзальтированным и несколько таинственным», — пишет искусствовед.
Но еще более загадочен и таинственен портрет юной Александры. Изящный овал лица, тонкие летящие брови, легкий румянец на щеках и такие задумчивые, выразительные глаза, чуть-чуть грустные, едва замечающие окружающее, а скорее, всматривающиеся куда-то вдаль, или внутрь себя, или в будущее.

Огромное впечатление произвёл этот портрет и на поэта Н. А. Заболоцкого, который  написал стихи о красоте молодой Александры, по-своему обессмертив ее.

...Ее глаза - как два тумана, 

Полуулыбка, полуплач,

Ее глаза - как два обмана, 

Покрытых мглою неудач...

 (читает Константин Хабенский)

 За двадцать два года супружества Александра родила мужу 19 детей, но в живых из них остались только восемь: пятеро сыновей и три дочери.

 

  В 1775 году господин Струйский пригласил для проектирования дома и церкви знаменитого архитектора В.В. Растрелли.  За полтора года был построен трехэтажный дом-дворец,  положивший начало  великолепному усадебному комплексу. 

Художник Юлия Бакаева. г.Рузаевка

 В Пензенской губернии среди дворянских усадеб особенно выделялись усадьбы Зубилово князей Голицыных, Надеждино князя Куракина, Рузаевка графа Струйского. 

В каждом имении была богатая библиотека, собрание картин. Архитектурный ансамбль усадьбы строился по строгим правилам классицизма. В имении князя Куракина была устроена крепостная школа, в усадьбе графа Струйского - типография.

Пензенский вице-губернатор Иван Долгорукий не раз бывал в гостях у Струйских. «В Рузаевке прекрасный сад, широкие дороги, - писал он. - Везде чисто и опрятно. Дом огромный, в три этажа, строен из старинного кирпича, но по новейшим рисункам. В селении два храма, один старинный, в нем вся живопись иконная на итальянский вкус. Другая церковь выстроена с отличным великолепием: все стены одеты мрамором искусственным. Храм обширный, величественный, академики писали весь иконостас. Мало таких храмов видал я по городам... Думаю, что подобного нет во всей России. Красоте зодчества ответствует все прочее: богатейшая утварь, ризница пышная, везде золото рассыпано нещадно...» 

Н.Е. Струйский вместе с домом-дворцом выстроил в своем имении новую церковь, предполагается по проекту Ф.Б. Растрелли. Храм был огромных, прямо-таки циклопических размеров с усложненным гигантским куполом. А роспись этого храма, точнее, иконы возможно, выполнил Ф.С. Рокотов с учениками. Тем более, что у Рокотова был иконописный опыт.

  

"В роскошном доме-дворце, отделанном мрамором, располагались двухсветная зала, хоры, картинная галерея. Потолки парадных помещений украшали росписи и статуи Аполлона с девятью музами. В доме находилась прекрасная библиотека на нескольких языках. Хозяин, будучи большим ценителем и знатоком книг, собирал их смолоду. Картинная же галерея была составлена в соответствии с модой того времени и пристрастиями владельца. По воспоминаниям потомков, здесь были произведения известных русских и иностранных художников.

Усадебный комплекс окружал старинный парк с двумя прудами. Центральной осью имения была прекрасная еловая аллея с оранжереей, зимним садом и танцевальным залом. Столетние липы обрамляли весь парк, дворец, многочисленные хозяйственные постройки и две церкви.

В том саду имелись глубокие проточные пруды и замысловатый кустарниковый лабиринт. Рядом находились церковь, конюшня, флигель, чуть поодаль – избы крестьян. Сквозь густые заросли сирени виднелись белокаменные украшения одиннадцати удлиненных окон дворца, возвышающийся над ним бельведер и парадное крыльцо, по широким ступеням которого, минуя сторожевых львов, можно было попасть во двусветный, увенчанный хорами зал, где стояла инкрустированная слоновой костью мебель красного дерева с бронзовой отделкой на ножках и подлокотниках кресел, обитых малиновым штофом, а по стенам развешаны портреты кисти великого живописца Федора Рокотова".

Струйский лично наблюдал за строительством рузаевской цитадели. Непосредственно же всеми работами ведал его крепостной художник и архитектор А. Зяблов. Он же руководил и постройкой Троицкой церкви, ограды вокруг дома Струйского, возделкой паркового комплекса, созданием других украшений усадьбы.

Дом был построен в три этажа. В нем Николай Еремеевич жил и писал стихи, третий этаж его дома носил название "Парнас". В огромном сельском дворце было много комнат.

Особенно выделялись две, предназначенные для приема гостей – овальный и квадратный залы, потолки которых расписывал Зяблов, о чем в поэтической форме поведал сам хозяин усадьбы («На смерть верного моего Зяблого…», 1784).

 

Лишь шибкую черту Бушера он узрел,
К плафону мастерству не тщетно возгорел.
Мне в роде сих трудов оставил он приметы:
В двух комнатах верхи его рукой одеты.
Овальну ль кто зрит иль мой квадратный зал,
Всяк скажет! Зяблов здесь всю пышность показал!

Сам интерьер дома был весьма богат. Все было из дорогого материала, украшенное золотом и камнями. Мебель из слоновой кости была расшита красным бархатом…

Венцом интерьерного замысла Струйского был плафон - потолочный декор в виде живописного или

лепного орнамента. Поэт настолько гордился им, что написал по этому поводу стихотворение «Блафон».

Плафон изображал чудовище, символизирующие пороки, и богиню мудрости, покровительницу искусств, ремесел и законов Минерву, олицетворявшую Екатерину II.

… Является в свой век Минервою в лучах.

Святая истина цветет в ее очах,
Как солнце на груди тоя всяк день играет,
Так мысль в монархине об нас не отступает…
Я вижу! Славу там летящую над ней,
И кротость предлежит в подножии у ней?
Орел Российский там гром с пальмою венчает.
Премудрая в царях! В героях несравненна!
Тобой! Российская страна! Тобой блаженна.

Некоторое представление о планировке усадьбы при жизни Струйского дают уникальные фотографии, сделанные последними представителями этого рода незадолго до окончательного расставания с Рузаевкой – в 1886г. На них видны господский дом, обе церкви, стены оранжереи, флигель, ограда вокруг дома и вековые деревья, обрамляющие широкую алею, ведущую от дома к зимнему саду. 

Но парк уже зарос, крестьянские дома обветшали, а сама усадьба почти безжизненна…

Н. Е. Струйский стремился создать в своей усадьбе атмосферу поклонения наукам, искусству и праву.

Николай Еремеевич любил театр и литературу, музыку и живопись. Был знаком со многими выдающимися деятелями культуры.

Но подлинной страстью богатейшего помещика стало писание стихов и их издание в собственной типографии. Всем помещичьим хозяйством, ненужной и пустой докукой, заправляла его жена – Александра Петровна.

 Он неустанно писал оды, апологии, эротоиды, элегии, эпиталамы, эпиграммы, эпитафии, молитвы и акафисты. И он отнюдь не замыкался в своем лирически-уединенном мире. Его муза из глухой провинции живейшим образом отзывалась на многие общественные и государственные события. Поэт писал о «нынешном состоянии» российского театра, заключении мира со Швецией, Чесменской победе, революционных событиях во Франции, казни Людовика XVI, женитьбах великих князей Константина Павловича и Александра Павловича и много еще о чем другом.

Стихи рузаевского поэта написаны высоким, витиеватым «штилем», до их смысла добраться не просто. К тому же их восприятие затрудняется замысловатым синтаксисом и авторской расстановкой знаков препинания. Стихи настолько оригинальны, насколько был оригинален их автор. Усложненная поэтическая форма вообще была характерна для русской литературы той эпохи.

Н. Обольянинов, один из биографов Н.Е. Струйского, справедливо отмечал: «Очень многие стихотворения Н.Е. Струйского нисколько не хуже обыкновенно тогда писавшихся присяжными стихотворцами, они ничем не хуже многих стихов его учителя Сумарокова».

Свои стихи  Николай Еремеевич печатал в собственной типографии.

В 1792 году в своем имении в далекой провинции, находящейся в 1000 верстах от Петербурга,  Н.Е. Струйский устроил, несомненно, лучшую типографию в России. Он выписал самое совершенное типографское оборудование, заказывал разнообразные и красивые шрифты, а также лучшую французскую бумагу. Книги печатались даже на атласе, на шелке и тафте, используя высококачественные краски. Отдельные экземпляры переплетались в глазет, сафьян и пергамент.

В ней работали специально обученные крепостные люди, которых он сам обучил типографскому делу. Лучшие русские граверы резали на медных досках изящные рамки, виньетки, заставки с изображениями масок, стрел, урн, голубей, лир, щитов. Николай Еремеевич сумел привлечь к своему издательскому делу самых знаменитых граверов своего времени – И.К. Набгольца, Х.Г. Шенберга и Г.И. Скородумова.

В истории русской книги можно пересчитать по пальцам одной руки частные помещичьи типографии, открытые после указа Екатерины II от 15 января 1783 года. Но их всех превзошел Н.Е. Струйский. Он основал единственную в XVIII столетии русскую типографию, выпускавшую подлинные шедевры книжного искусства. Исследователи книги единодушны, что «по своему художественному исполнению издания Струйского составляют эпоху в истории книжной русской иллюстрации».

Изданные Струйским книги становились произведениями искусства. 

Книги издавались на русском и французском языках. 

Корыстных целей Н.Е. Струйский никогда не ставил. Своих книг он не продавал, но лишь раздаривал знакомым и высокопоставленным лицам. Посылал он их и матушке императрице. Екатерина II ими весьма гордилась и одаривала издателя дорогими подарками, она даже посылала бриллиантовые перстни в награду рузаевскому издателю. Царица любила показывать книги Н.Е. Струйского  иностранным послам, а когда они выражали восторг, сообщала, что подобные произведения вышли из самой отдаленной провинции.

Рузаевские издания по своим полиграфическим качествам смело соперничали с лучшими европейскими типографиями, даже с голландскими. А спустя век с лишком, в 1913 году, на Международной выставке в Лейпциге все золотые призы получили книги из типографии Н.Е. Струйского. Его издания уже в XVIII веке стали библиографической редкостью, а в наши дни они являются раритетами огромной ценности. Известно 32 издания, вышедших из рузаевской типографии. Но это далеко не все, что было создано: многие листы, брошюры, книги, наверняка, не дошли до нас, так как все они печатались в очень незначительном числе экземпляров и не корысти ради.

Вскоре после смерти Н.Е Струйского, по указу Павла I от 1796 года о закрытии «вольных типографий», прекратила свое существование и рузаевская книгопечатня. Но шрифты и типографские принадлежности хранились в имении и только в начале 1840-х годов были проданы Симбирскому губернскому правлению, где служили вплоть до ХХ столетия издательскому делу, «но уже не для таких тонких изделий печати».

Неоценимая заслуга Н.Е. Струйского перед русской культурой, скорее всего, не в его поэтических сочинениях, где он, думается, не выходил из общего ряда пиитов-современников, а в издательской деятельности, в которой ему не было равных в русской книжной культуре XVIII столетия. Драгоценная оправа, которую он создавал для своих стихов, оказалась дороже их самих.

Смерть поэта была внезапной и своей странностью походила на его жизнь. Узнав о кончине Екатерины II, которую он превозносил как античную богиню, Н.Е. Струйский «слег горячкой, лишился языка и в несколько дней преставился». Николай Еремеевич почил 2 декабря 1796 года в возрасте 47 лет и погребен в Рузаевке – против трапезной, около церкви, которую сам построил. Над его могилой, как он сам распорядился, был поставлен простой камень.

Со смертью Николая Еремеевича Струйского жизнь в Рузаевке поскучнела, но не замедлила свой ход.

Все функции по ведению хозяйства взяла на себя Александра Петровна, на руках у которой осталось семеро несовершеннолетних детей, которых нужно было поставить на ноги, (родившихся в начале 1790 - годов - в буквальном смысле), воспитать, женить или выдать замуж.

Александра Петровна Струйская пережила своего мужа-поэта на 43 года… 

На ее долю выпало много переживаний, она была свидетельницей яркого взлета и «вечерней зари» незаконно рожденного внука - Александра Полежаева, чей поэтический талант и известность намного превзошли камерную популярность деда.

Александра Петровна оставила сей мир 13 марта 1840 года и погребена была возле праха возлюбленного супруга Николая у рузаевского храма во имя Живоначальной Троицы.

По завещанию А.П. Струйской, вступившему в силу после ее смерти в 1840 году, принадлежавшее ей имущество было поделено между наследниками. М.А. Струйская (старшая дочь) стала хозяйкой в рузаевском доме.

Вместе со смертью А.П. Струйской начала приходить в упадок усадьба. Ее новая владелица была бездетна. После смерти последней имением распоряжался М.П Струйский. Но отмена крепостного права, лишив «дворянские гнезда» питательной среды, привела к их быстрой деградации. Не стала исключением и Рузаевка.

Потомки Н.Е. Струйского, полностью разорившиеся, в 1886 году продали дом за бесценок женскому монастырю в Пайгарме, где некогда в сараях обжигали кирпичи для его строительства и переправляли столь оригинальным способом в Рузаевку. Монашки же поступили противоположным образом: они разобрали главное здание для строительства монастырских корпусов и перевезли кирпич обратно. Уничтожены были парк и сад. Землю распахали. По словам старожилов, монашки здесь еще долго занимались огородничеством. 
Осталась лишь церковь Покрова, на поддержку которой был оставлен капитал одной из Струйских.

Но в 1950-х годах был разрушен и он, а от имения Струйских  не осталось ничего. Рузаевский чудесный дом-дворец, наполненный искусством и стихами, погиб при самых невероятных обстоятельствах, которые совершенно нехарактерны для истории российских усадеб. 

Наиболее ценные вещи – картины, типографические раритеты - Струйские вывезли в Москву; богатая домашняя библиотека обрела, по - видимому, новых хозяев. В начале XX века была снесена из-за ветхости старая рузаевская церковь. А в 1920 –х годах - разрушен каменный склеп, где покоился прах Н.Е. Струйского, его жены и старшей дочери.

 Так от рузаевского дворца не осталось и камня на камне. Лишь где - то по огородам попадаются изредка старинные камни да растет у обмелевших прудов одичалая сирень…